Ганский футболист делится своими мыслями о расизме и сложной политической ситуации.

Ничего нового.

Нечего строить удивлённое лицо.

Семь лет назад я в футболке «Милана» принимал участие в товарищеском матче. Каждый раз, когда чёрный игрок касался мяча, с трибун разносились обезьяньи звуки.

Через 26 минут я сказал рефери: «Если ещё раз так случится, я перестану играть».

«Не волнуйся, просто играй» – донеслось в ответ.

Затем, стоило мне попытаться обойти соперника, звуки вернулись. Я взял мяч в руки, пульнул его в трибуны и ушёл.
Это был не первый раз, когда надо мной издевались на расовой почве. Но в тот раз я не выдержал. Когда судья попытался убедить меня остаться, я предложил ему закрыть е**ло (приношу извинения за грубость) и добавил: «У тебя была власть что-то сделать. Ты не сделал ничего». И когда ко мне подбежал игрок соперника, я сказал: «И ты е**ло закрой. Что ты сделал? Тебе может нравится то, что они вытворяют?»

Пока я направлялся к туннелю, Массимо Амброзини, наш капитан, спросил, был ли я уверен в правоте своих действий. Я ответил, что да, на сто процентов.

Дайте мне объяснить, почему я так сделал. Люди любят говорить, что в Лиге Чемпионов я бы не ушёл, ведь там бы нас оштрафовали. Но я не могу контролировать такие вещи. Во мне накопилось столько злости и боли, что рано или поздно я должен был сорваться. Я понимаю, что белым тяжело это понять просто потому что их никогда не ненавидели только из-за цвета их кожи. Поэтому дайте мне попробовать объяснить, каково это.

Когда мне было девять, я принял участие в турнире, который проходил в ГДР. Я вырос в бедном районе Берлина, где жили выходцы со всего мира – русские, китайцы, египтяне, турки, да все. И когда мы ссорились, мы ссорились по личным причинам, а не потому что у нас были какие-то предубеждения. Там попросту не было расизма.

Но когда я оказался на том турнире, я впервые услышал выкрики родителей с трибун. «Иди в подкате на ни*ера», «останови ни*ера».

И я был… озадачен. Я это слово раньше слышал разве что в фильмах или песнях, но я понимал, что как-то оно связано с цветом моей кожи. И я почувствовал себя таким одиноким. Я понимал, что здесь мне не рады, это не моё место – а ведь мы потратили всего шесть часов на дорогу из Берлина. Как меня могли любить в одной части страны и ненавидеть в другой? Только из-за цвета кожи? Ребёнок неспособен это понять.

Я ни с кем не говорил на эту тему, и по дороге домой я взял и расплакался прямо в автобусе. Вскоре ко мне присоединились одноклубники. Никто не понимал, что это было. Я так и не рассказал маме, что произошло. Я проглотил обиду и жил себе дальше. Может, если перетерпеть, такое больше не будет случаться.

Но ничего не изменилось. И чем чаще я играл в ГДР, тем хуже всё становилось. «За каждый гол получишь банан». «Я тебя угроблю и отправлю на родину, сраный ни**ер».

Было очень больно. Когда мне было 14, я спросил учителя, считает ли он меня не таким, как другие дети.
«Нет, почему бы это» – ответил он.

«Тогда почему на Востоке на нас смотрят совсем иначе? Это моя страна. Я – немец, моя мама – немка. Почему тогда они хотят от меня избавиться?»

Он объяснил, что в мире есть глупые люди. Меня это не успокоило, и я вновь принялся плакать. Умом я не мог всё это понять, и вскоре моя озадаченность перешла в подозрительность. Я стал подозревать, что не нравлюсь людям – даже тем, кого не знал. Так же себя чувствовал любой некоренной немец. Чего пялишься? Что-то не нравится? Нарваться хочешь? Ну давай разберёмся.

Я стал агрессивен. Я был нервный. Получал красные без причины. Нарывался на неприятности.

И знаете, что хуже всего?

Никто за меня не вступился, никто не поинтересовался, что не так. Они ведь знали, что что-то случилось. Они слышали расистские выкрики – и молча их принимали. Их родители молчали. Рефери? Ничего. Тренер? «Да забей ты».
И я забивал. Хранил злость внутри. Перестал что-то чувствовать.

Но в том январе 2013 года вся та злость и грусть выплеснулись наружу. Я сорвался. Плевать, если мне влетит. Я пахал всю свою жизнь, чтобы очутиться в одном из величайших клубов мира, но ко мне всё равно относились так, будто я тот же пацан. И я решил, что с меня хватит. Я постою за себя.

Когда я уходил, многие встали со своих мест и проводили меня аплодисментами. А затем – и это важнее всего – за мной последовали и одноклубники. И не только чёрные. Когда я говорю об этом моменте, у меня до сих пор мурашки бегут по коже. Когда мы дошли до раздевалки, я снял форму, чтобы показать, что обратно я не собираюсь. К нам зашёл судья: «Вы хотите играть дальше?» Тут со своего места встаёт Амброзини и говорит: «Если Принс не играет – никто не играет».
Спасибо.

О том эпизоде раструбили на весь мир. Пройдёт день, и о нём будут судачить в Гане, Китае и Бразилии. СМИ не могли перестать о нём писать. Меня поддержали звёзды вроде Криштиану Роналду и Рио Фердинанда. Моя телефон разрывался от звонков и СМС. В один миг я превратился в главного борца с расизмом.

Но это случилось не потому, что я ушёл.

Это случилось, потому что со мной ушли и белые.

Это было послание, которое изменило мир.

Ну, на какое-то время.

Тогда я и правда думал, что вот он толчок, который был нужен. Вот они реальные перемены. ФИФА предложила мне встретиться с Зеппом Блаттером. Он спросил, как можно бороться с этим явлением. В марте ФИФА организовала группу с целью борьбы против расизма и позвала меня. Отлично же. Я тренировался и играл как раньше, но я также делился своими мыслями с ними, и мы создавали кампании, правила и меры наказания. Я также предложил Блаттеру разместить на стадионах камеры и микрофоны. Если кто-то начнёт орать что-то оскорбительное, ему сразу укажут на выход.
Я сказал Блаттеру: «Послушайте, попробуйте. Получится – и вы будете героем. Не получится – ну ничего, попытка не пытка».

После всего этого мы все встречались, беседовали и писали друг другу. Но ничего не изменилось.

Когда я играл, трибуны делали меня целью номер один в надежде, что я опять сорвусь. Я мог подойти к рефери, и по стадиону проносилась сообщение. На минуту зрители умолкали, а затем всё начиналась по новой. Спустя месяц и в СМИ перестали затрагивать эту тему.

Затем, в сентябре 2016 года, я получал незабываемое письмо от ФИФА. В нём говорилось, что «группа выполнила свою миссию. Работа закончена».

Вот и всё.

Я связался с агентом и сказал ему, что это не может быть всерьёз. Чего они добились? Что они сделали? Оштрафовали клубы на 30 тыс. евро? Чтобы на следующий день те же фанаты вернулись на трибуны, а их дети наблюдали за происходящим и считали это нормой? Что такое 30 тыс. фунтов для клуба? Ничего. Это ваше наказание?

Я искренне верю, что ФИФА создала эту группу только чтобы отчитаться, что они якобы что-то делают. И я не боюсь открыто это говорить. Это факт. Я не знаю, почему они не делают больше. Сами их спросите. Я могу только предположить, что для них важнее система ВАР и более точное определение офсайда. Новые камеры, автоматическое определение гола? Это важно. Борьба с расизмом? Вряд ли. Так людей не привлечёшь к матчам. Так не заработаешь. Это моё мнение.
Не забывайте, что группа по борьбе с расизмом была сформирована в 2013 году. Это семь лет назад. И сейчас мы с вами говорим о тех же самых проблемах…

Ничего не изменилось. Ничего.

Что уж там, расизм стал только хуже.

Мы любим указывать на США, когда речь заходит о расизме, но в Европе та же ситуация. Может мы не умираем, может нас не убивают, но нас унижают точно так же. Всё время. Просто не так очевидно. Когда я гуляю, я чувствую, как люди меня воспринимают. Они смотрят на меня. Переходят на другую сторону улицы. Когда я в машине, я понимаю, как они думают, откуда у чёрного с татуировками такая машина. Наверное, я дилер или рэппер. Может спортсмен.

Почему? Потому что расизм глубоко обосновался в нашем обществе. Он – часть системы. И белые, которые сверху, не хотят ничего менять. Зачем? Они в шоколаде. Как и 300 лет назад.

Давайте возьмём другой пример. Клеменс Тённис, президент «Шальке 04» – одного из клубов, за которые я выступал, – отколол невероятно расистский комментарий. Он сказал, что вместо повышения налогов для защиты окружающей среды немецкому правительству следует установить электростанции в Африке для того, «чтобы африканцы перестали срубать деревья и рожать в темноте».

Я был в шоке. В «Шальке» же чёрные есть в составе! Я хотел, чтобы его уволили. Пресса сказала, что так говорить не стоило. Клуб сказал, что он выступает против расизма.

В итоге его отстранили на три месяца. Три месяца. Хороший такой отпуск.

И это – система. Всё это настолько укоренилось, что стало нормой. Но нас, людей, больше, чем тех, кто управляет системой. И у нас есть власть, у нас есть голос. Они не могут выиграть против всего мира.

Если мы будем сражаться вместе, если мы будем говорить вместе и что-то делать, мы сможем что-то изменить.
Недавно в Instagram я видел ролик, в котором преподаватель попросил встать тех студентов, которые хотят, чтобы с ними обращались так же, как с чёрными. Никто не встал.

И это – расовая несправедливость. Это когда люди, которые всё видят, ничего не делают. Каждый раз, когда кто-то выкрикивает гадость, рядом стоит кто-то, кто считает, что всё это нормально.

Я пишу этот текст по многим причинам. Я зол. Я плакал, когда смотрел то видео с Джорджем Флойдом. Я смотрел его пять раз, прежде чем полностью понял, что происходит. Его на нём слышно. «Я не могу дышать, не могу дышать. Пожалуйста, мама». С кем мы говорите на смертном одре? С богом, потому что надеетесь на прощение. И с мамой. Он знал, что смерть близка.

И я вижу себя на его месте. Я смотрю на своего ребёнка и думаю, как всё это ему объяснить? Как объяснить, что человек умер просто из-за цвета своей кожи?

Дочь Флойда сказала, что её папочка изменил мир. Мне нравится эта мысль. Может, она права. Протесты всё изменили. Люди понимают, каково чёрным. Понимают, что мы не хотим войны. Нет. Мы хотим то, что обещано всем остальным. Мне было приятно видеть сообщение от старшего брата, который прислал фотографии из Берлина. На них мексиканцы, турки, арабы, чёрные, белые – все они поднимали в воздух кулаки в знак поддержки. То же происходило в Париже, Милане, Лондоне, Стокгольме, Амстердаме, Нью-Йорке – везде.

Меня беспокоит только одно: сейчас мы понимаем. Сейчас мы учимся. Но через несколько недель мир может забыть. В июле или августе протесты успокоятся, а СМИ найдут другую тему для разговоров.

Как в 2013.

Это – одна из причин, по которым я всё это пишу.

Надо сделать всё, чтобы движение продолжалось.

Для этого надо, чтобы с нами были и белые.

Сейчас движение Black Lives Matter сильно, но одни мы не справимся. Мир принадлежит белым. Белые могут положить конец систематическому расизму. Но если белая рука вновь попытается заткнуть нас, у нас не будет шанса.

Так что говорите нам, что вы с нами. Что вам не плевать на то, что случилось с Джорджем Флойдом. Что вам не плевать на чёрных.

Так мы понимаем, что мир на нашей стороне. Что большинство тоже жаждет перемен. Это – ключ.

Я тоже хочу что-то сделать. Я начну с Берлина, а затем возьмусь за Германию, Европу, США и мир. Мне не страшно. Если спонсоры или мой клуб откажутся от меня из-за моей позиции, мне всё равно. Я хочу работать только с сознательными людьми. Я думал о празднике в честь Джорджа Флойда, когда мы могли бы отмечать достижения чёрных. Я хочу устроить концерт в Берлине, куда были бы приглашены все, но который был бы посвящён Black Lives Matter. Я пишу песню об этом. Мне говорят выпускать её сейчас, но я подожду июля, чтобы люди не забыли.

Если придётся тратить свои деньги, я буду их тратить. Я не сдамся. Но мне нужна ваша помощь и поддержка: ещё неделю будут длиться протесты, но нам надо не сдаваться и дальше. И нам нужны следующие люди.

Игроки

Некоторые спортсмены делают всё правильно. Колин Каперник, Леброн Джеймс, Меган Рапино. Но в основном другие футболисты, клубы и федерации не делают ничего. Маркус Рэшфорд показал, что статус футболиста позволяет добиваться существенных результатов, но остальные редко когда делают то же.

Когда Австралия горела, об этом говорили все и жертвовали сумасшедшие деньги. Это прекрасно. Но сейчас? Ничего. Ни интервью, ни выступлений игроков.

Где вы все?

В мире столько напуганных футболистов, которые боятся высказываться. Я ответственен за то, чтобы они нашли в себе силы. Я могу достучаться до восьми миллионов людей в моих социальных сетях, но у вас, большие звёзды, их десятки миллионов. Пора показать своё лицо, и не на билборде или в рекламе новых бутс.

Нужно, чтобы каждый слушал, учился и действовал. Blackout Tuesday? Слишком легко. Футболка с надписью NO RACISM? Хорошо, но мало. Надо учиться чёрной истории и тому, с чем мы сталкивались. Сделайте видео, скажите, что поддерживаете каждого чёрного. Что все мы братья и сёстры. Пожертвуйте фондам, которые борются с расизмом и злоупотреблением властью. Скажите своим спонсорам, что нужно делать больше, чем просто выкладывать слоганы. Не хотят? До свидания. Вот что я хочу. И не завтра, а сейчас. И завтра, и через неделю.

Вы – крупнейшие футболисты планеты. Если вы не можете, то кто?

СМИ

Журналисты и редакторы, не упускайте момент. Не забывайте всё это через неделю.

Я понимаю, что вам интересно писать про броски Леброна или про памятные игры Майкла Джордана. Но сейчас есть вещи поважнее, и на вас ложится ответственность не отмалчиваться.

Говорите про расизм. Громко. Пусть люди вчитываются и задумываются. И так из года в год. Нам это нужно. Беседуйте с людьми – у них много историй.

Белые люди

Повторюсь: белые братья и сёстры, только вы можете что-то изменить. Вы нужны нам.

Потому что вы не хотите, чтобы к вам относились, как к нам.

Кто-то говорит: «да, но вообще-то все жизни важны». Конечно все жизни важны. Но сейчас чёрные сгорают. Если мой дом горит, а ваш – нет, какой из них важнее в данный момент? Вот-вот. Помогите мне потушить пожар. И потом мы все сможем жить в красивых домах.

Каждый может что-то да сделать. Один белый знакомый друг мне, что не хочет, чтобы думали, что он просто ради моды всё это делает. На это я ответил: но сейчас эта мода как никогда актуальна. Поверь, если уж следовать моде, то этой!»
Так что я вас прошу – следуйте моде. Кто-то всегда будет ненавидеть. Кто-то будет критиковать. Но вы не бойтесь и не молчите. Мы просто хотим знать, что мы не одни.

Автор: Кевин-Принс Боатенг

Перевод и адаптация Денис Кошелев